Неправильно

Край света – это и в самом деле – край…

Огни фонарей сливаются в две светящиеся полосы, а потом чёрно-фиолетовая пустота набрасывается и начинает пожирать Сайондзи, как она только что сделала с дорогой. Всё несется в пустоту, катится в тартарары, рассыпается пылью…

— Открой глаза, — говорит Тога, и Сайондзи видит над собой его лицо, полускрытое волосами, со странно тёмными глазами на бледном лице и расширенными зрачками.

Сайондзи отворачивается, его трясёт от холода, и он не может поднять взгляда на жуткую фигуру с развевающимися волосами. Может, её там нет, её сожрала пустота, в которую воткнуты стебли фонарей…

— Шшшш, сейчас.

Тога деловито и быстро раскладывает сиденья, развязывает на нём хакама, стаскивает с ног, накрывает его собой от пустоты, и Сайондзи не может его оттолкнуть, не сейчас. Только бы не…

Он приглушенно стонет, прикрывая рот рукой и прикусив ладонь, когда Тога неторопливо протискивается в него, и начинает двигаться, а огненные ленты вверху расплываются от выступивших слёз. Тога не груб, не нежен, не удовольствие, не боль, но всё вместе, разом.

Пустота содрогается вместе с ним.

… отчаяния, пустоты и одиночества…

— Ко… — только и успевает он выговорить первый слог её имени, когда она запечатывает его рот своим, почти вминая его затылком в подголовник. Глаза закрываются сами собой, и Мики решает не открывать их, пока всё не закончится.

Это неправильно, так неправильно, что он наверняка сойдёт с ума, если Кодзуэ прекратит касаться его, но вцепляется в сиденье, раскинув руки по сторонам, лишь бы случайно не дотронуться до неё.

Её язык шарит у него во рту, заставляя его почувствовать жар и напряжение в паху, и это почти больно.

Кодзуэ смеется — гортанно, развратно, и от её смеха горчит и тяжелеет в душе, словно туда вонзаются разом пара сотен швейных булавок.

Её руки ящерицами снуют по телу — расстегивают куртку и штаны, высвобождают отвердевший член.

Она обнимает его бедра, её зубы чуть царапают, а короткие волосы щекочут живот, и она слегка причмокивает, словно ей попался слишком большой леденец.

Темнота вскрикивает вместе с ним, и — кажется — удовлетворённо глотает то, что высосала прямо из его сердца.

Открыв глаза, он видит, как сестра стирает со щеки и подбородка перламуторово-белые потёки.

…не такого, когда кто-то выбрал уединиться — такого, когда у тебя нет ничего, кроме тебя самого и твоей боли…

Сиори одним движением приподнимает юбку, под которой нет белья, и насаживается на его член, опираясь коленями о бежевую замшу сиденья. Она размеренно движется — вверх-вниз, прикусив пухлую нижнюю губу и слегка — как будто притворно — пристанывая, и Руке кажется, что привычное отчаяние мертвенно плещется внутри от её движений.

Что она сказала бы, если бы узнала, что ублажает почти мертвеца?

Должно быть, побоялась бы заразиться.

И, откинув голову на подголовник, он отдаётся холоду.

Смерть должна быть чем-то похожа на это.

… и ты уже сорвался с этого края в абсолютный вакуум, где разрываются сосуды и нечем дышать…

— Так нужно, — говорит он ей. — Иначе твой меч не придёт ко мне в руки.

Те двое, которые совсем её не интересуют, вряд ли спят друг с другом.

— Они просто вместе, — Рука пожимает плечами, — а мы — нет.

Он бережно гладит её шею и плечи, проходится лёгкими поцелуями по ключицам под распахнутым воротом, прикасается губами к соскам.

Демон побери, он целует её так, словно она — церковная статуя.

Дзюри яростно дергает полы куртки в разные стороны — так, что едва не отлетают застёжки, — рывком стаскивает школьные брюки, но Цутия останавливает её руки.

— Не лицемерь, — бросает она, — хотел брать, так бери.

— Нет, — он качает головой, и в этот момент Дзюри понимает, что непоколебимая уверенность и воинственность — маска, осыпающаяся с неё тонкими неровными осколками. Она…

Устала и запуталась.

Он подхватывает её под колени, поддерживает под спину, разводя колени, и находит нужное место губами и языком.

«Быстрее», — хочется сказать ей, но удовольствие приходит — медленнее, зато сильнее.

Она успокаивает участившееся дыхание, и одиночество наблюдает за ней.

… и нет иного тепла, чем в тебе самом и том, кто рядом…

Нанами плачет. Слезы катятся по щекам и капают с подбородка на бежевую замшу, пока пальцы Тоги двигаются в ней, заставляя её всхлипывать от удовольствия и мучительной жгучей обиды.

Даже не глядя на него — не видя его, — она не может даже на секунду представить, что это — не Тога.

Она не единственная. Она — одна из многих. Она — совсем одна.

Тога растерянно гладит её по спине.

Она ненавидит его.

Себя.

Всех.

…но тебе придётся его выпустить и потерять, ведь до вечности тебе не добраться. Если не победишь.

Сайондзи обнимает Тогу за плечи, а другая его рука, крепко обхватившая его член, размеренно движется, рождая волны дрожи.

Они лежат на траве, и мотоцикл, который они нашли у ворот целым, точно он и не падал с края арены, и на котором они только что мчались сквозь ночь, закрывает собой кусок горизонта.

— Край света… — начинает Сайондзи, вытирая руку о траву.

— Не говори мне о нем. Он лжец.

— А ты? Ты понимаешь, почему она...

— Она, — Тога улыбается в небо, — никогда не лжет.

Но ты всё равно солгал или ошибся. На Краю Света это просто, слишком просто.

Chiora

• Главная
• Фантворчество
• Фанфики
• Chiora
• Неправильно