Роза, цветущая на Краю Света

---

Где и когда он был? Он не знал ― и не хотел знать. Так же, как для его рыжеволосой спутницы, это не имело для него никакого значения.

«Здесь падают звезды, и гигантская фиолетово-багровая тень заслоняет солнце ― затмение; полная луна смотрит на смертных сверху вниз и хранит свои тайны, а искусно вырезанная драконья голова в навершии посоха держит в пасти хрустальный шарик, холодный, будто лепестки роз, растущих на Краю Света.

Самый обычный Мир. Самое обычное время. Не хуже ― и не лучше ― остальных», ― подумал он, глядя на свою спутницу.

То, чего хотел добиться он, не совпадало с тем, к чему стремилась она ― но у их целей был общий корень.

― Любовь, ― сказал он. Рыжеволосая мечница удивленно на него посмотрела.

― Ей мешает ее любовь, ― объяснил он. ― Это чувство убило ее раньше... и убьет сейчас, если мы не помешаем этому.

― Любовь... убьет? ― девушка невольно поежилась.

― Так часто происходит, ― он больше не смотрел на нее. Его взгляд был устремлен в хмурые небеса этого Мира.

Он вспоминал ― себя, такого, каким был. Человека, живущего в своих снах, одинокого кукловода, полагающего, будто дергает за ниточки Мира.

― Ее любовь сплелась с иллюзией так тесно, что не разъединить ― и сейчас убивает ее, подобно петле, медленно стягивающейся на высокой шее. Бесчисленное количество лет она оставалась в одиночестве ― те, кого она не замечала, не в счет... как и тот, кто был ее ожившим воспоминанием. Она лежала в своем гробу и видела сон. Миры ― всего лишь сны богов, длящиеся вечность... они могут существовать сами по себе, даже если боги покидают их. Горячечные видения, похожие на бред, в которых все, тем не менее, подчиняется несомненной логике. Сны, способные в любой момент превратиться в кошмары.

Она вздрогнула. Он положил ей руку на плечо ― не то поддерживая, не то ища поддержки.

― Почему ты помогаешь мне, Содзи? ― спросила мечница. ― Ты ничего мне не должен... И Химемия тебя не интересует ― я знаю. Тогда почему?

― Одна ты не справишься. Ты так и не научилась отличать иллюзии от реальности, ― он смотрел в пространство перед собой и чувствовал энергию, исходящую от этого места ― то ли с помощью посоха, то ли благодаря собственным нераскрытым до конца способностям. В этом Мире он обладал силой, условно названной «магией»; проявившись в первый раз, странная сила едва не стала причиной его окончательной смерти. Он был заклеймен как колдун и приговорен к сожжению на костре; сопротивляться ему и в голову не пришло. Он не хотел жить...

Но пришла она ― и все изменилось.

― Ты уверен, что этот «естественный портал» приведет нас к Химемии? ― в отличие от него, рыжеволосая мечница никакой энергии не чувствовала. Перед ней простирался обыкновенный горный ландшафт; было трудно поверить, будто где-то здесь находится разрыв в ткани Мироздания, но девушка безоговорочно верила своему спутнику и спрашивала скорее для того, чтобы сменить тему.

― Нет. Но мы должны попробовать, ― кончиками пальцев свободной от ее плеча руки он коснулся одного из кошелей на своем поясе. В кошеле лежали глиняные цветы, которые должны были дать начало розовому саду. ― Без нашей помощи ей не справиться.

― Любовь убила нас, ― мечница не стала уточнять, кого имеет в виду. ― И любовь дала нам новую жизнь. Мы войдем в этот... портал.

Не убирая руки с ее плеча, он сделал шаг вперед; рыжеволосая девушка шагнула в портал одновременно с ним.

― Утэна... сама... ― она облизнула запекшиеся, потресканные губы. Боль вернулась, и, не в силах сдерживаться, она застонала. ― Ради тебя... я вытерплю все, Утэна...

Прошлое преследовало ее.

― Я должна защитить... своего принца, ― она сама не слышала своих лихорадочных слов. Ей казалось, что она горит заживо, Инквизиция любезно сопроводила ее к quemadero, месту сожжения...

Вот-вот ее измученная душа оставит далеко внизу истерзанное тело, несущее на себе следы пыток, пожираемое равнодушным пламенем, и воспарит к небесам, наконец обретя долгожданную свободу. Incendium purgat ― огонь очищает, и она хочет очиститься, но...

Счастлив тот, кто может умереть. Невеста-Роза ― не может. И страдания ее длятся вечно.

Но где костер? Она не горит ― ее руки прибиты к установленному вертикально деревянному кресту, а ноги ниже колен кажутся чулками, набитыми месивом из плоти и костей, налитыми невыносимой болью. Почему ее ноги сломаны? Зачем? Она не уйдет, что бы не пришлось вынести, она...

― Я должна принять... твою боль, ― неслышно прошептала она ― лишь чуть шевельнулись пересохшие губы.

― Здесь ты смертна, принцесса-цветок, ― прозвучал чей-то неумолимый голос. ― Тебе осталось недолго мучиться.

Распятая на кресте, парализованная болью в перебитых ногах и пронзенных ладонях, она с трудом сфокусировала взгляд на том, кто стоял внизу, у основания креста ― в черной с красным сутане и едва уловимой ухмылкой на тонких злых губах.

― Ты обманывала меня, Невеста-Роза, ― на его груди висел крест ― символ возрождения, похожий на безжалостную насмешку, а талию охватывал отрез багряной ткани, на котором проступали будто сажей выведенные буквы. «El Domine» ― гласили они, и на мгновение ей показалось, будто десятки обуглившихся рук с закоптелыми кольцами на безымянных пальцах поддерживают его, обвивают паутиной из белых с алыми надписями бинтов, опутывают сетями, из которых не вырваться; а за спиной его растут черные крылья без перьев, и забинтованная рука с обгоревшим ногтем протягивает нательный крест ― единственное спасение... ― Ты притворялась тем, кого я любил... чтобы получить власть надо мной. Настал мой черед распоряжаться твоей судьбой; ты больше никогда не увидишь ЕЕ!

Теперь она узнала его. Микаге Содзи. Творец Черных Роз.

― Incendium purgat, ― ей вновь показалось, будто подножие креста охватило пламя; в следующее мгновение Микаге исчез. В последний раз прозвучал его отдаляющийся голос: ― Гори, ведьма, гори!

― Утэна-сама... Я никогда больше... ― она уронила голову на грудь. Неважно, было ли пламя; ее тонкое тело пылало в лихорадке. Жить ей оставалось считанные часы.

Солнце иссушало и обжигало ее нежную смуглую кожу; ноги ниже колен казались ей сплошной кровавой раной. ― Не увижу...

― Гори, ведьма. ― Она не желала узнавать этот голос. Не хотела смотреть на ту, что сейчас обращалась к ней. ― Гори в аду, в геенне огненной! Да пожрет она тебя! Здесь твое quemadero, здесь ― и в самом inferi!

― У... тена... ― прошептала она, силясь разлепить опухшие веки. ― Утэна... сама!

― Да, Химемия. Ведьмы все равно кончают на костре... даже если я не стану подкладывать хворост. А боги ― на кресте. Прощай.

― Утэна... так долго... искала тебя! Сотни жизней... я... не уходи!

― Мне не нужна твоя жертва. Найди себе другого принца... в загробном мире.

Звук удаляющихся шагов ― ушла. Куда же?

По лицу смуглокожей девушки в красном рубище, распятой на кресте, скатились две слезинки.

Она снова осталась одна.

― Где мы? ― рыжеволосая девушка огляделась, не выпуская рукояти меча, до поры до времени остававшегося в ножнах.

Повсюду, насколько хватало взгляда, был песок. Невыносимо палило солнце; судя по всему, они оказались в пустыне.

― На краю света, ― он невесело улыбнулся. Усилием воли установил невидимый щит, защищающий от солнца и песка. ― Нам предстоит найти розу, цветущую здесь... и преодолеть прошлое, которое не отпускает ее.

― Химемия... ― мечница стиснула зубы. Решительно тряхнула волосами: ― В какую сторону пойдем?

― Здесь все дороги ведут в одном направлении, ― сказал он. ― Даже если их нет вообще, этих дорог. Не отходи от меня ни на шаг. Не позволяй иллюзиям увлечь тебя. Сосредоточься на цели.

― Это ― мир иллюзий, ― сказала рыжеволосая мечница.

― Ни один другой не смог бы задержать Невесту-Розу, ― подтвердил он. Встретил взгляд мечницы ― и исправился: ― Химемию Анфи. Идем?

― Да.

И они пошли.

При каждом шаге ее сапоги увязали в песке едва ли не по щиколотку; эта обувь не была предназначена для путешествий по пустыне.

Не слушая возражений, он взял ее под руку и повел за собой. Его магия облегчила ей путь.

― Почему я снова… в своей форме? ― спросила мечница через некоторое время. Впрочем, мечницей она уже не была; оружие исчезло вместе с привычной одеждой.

― Не обращай внимания. Иди, ― сказал он хрипло.

Ему самому было все труднее идти с каждым шагом. Воспоминания атаковали; не давали покоя; раздражали самые чувствительные уголки успокоившегося, было, сознания, докапывались до темных глубин, которые, как он думал, давно потеряли значение.

«Ничто не проходит бесследно. Все, что случилось с тобой, оставит свой след. Отпечаток.

Главное ― чтобы это не сломало тебя».

― Почему у тебя на груди черная роза? ― спросила рыжеволосая девушка по прошествии нескольких минут. Впрочем, рыжеволосой она уже не была; ее пряди приобрели ярко-розовый цвет.

Он бросил взгляд на цветок, о котором говорила его спутница ― и заметил еще один. Стилизованный. Неживой ― кольцо на безымянном пальце левой руки.

Увидев на своем пальце Печать Розы, он отстранился от спутницы. Развел руками ― пустыми, потому что посох тоже исчез. Как и непонятная сила, которую он привык называть магией.

― Пойдем, ― сказал.

Незримый щит испарился; больше нечему было защищать их от зноя и песка… которые исчезли тоже.

Девушка с розовыми волосами и ее спутник шли по выжженной, бесплодной равнине, и тусклые лучи солнца сопровождали их в этом путешествии. Эти лучи не жгли и не согревали, да и освещения толкового не давали, только усиливали общее ощущение запустения. Заброшенности.

Он мог только радоваться тому, что находится здесь не один. Будь он один, как раньше ― точно бы сошел с ума. Затерялся бы во тьме ― то раскаленной, то холодной настолько, что ничто не может существовать.

Это уже случалось прежде.

― Мы будто в кладовке, ― заметила его спутница. ― Или хлеву… не знаю. Подсобное помещение. Такое впечатление, будто здесь начинался мир.

― Мир всегда создается, начиная с края света, ― согласился он. ― Это как рубеж, за который нельзя заходить. Что находится за гранью подсобных помещений?

― Чужое пространство, ― подумав, ответила она.

― Верно, ― подтвердил он. ― То, куда некоторые пытаются заглянуть… при помощи заклинаний, заговоров, молитв, тайных ритуалов, магических зеркал, что отражают только полную луну…

― Лучше бы заглянули в себя, ― она фыркнула.

― Ты права, ― он смотрел вперед. ― В этом и есть тайна. Каждый может войти в чужое пространство… для этого нужно только понять себя. Пусть не творец, разве что кукловод на сцене, которая кажется реальностью, а на самом деле является собственным отражением. Зато и не чья-то бессмысленная фантазия, рожденная только для того, чтобы умереть.

― Понять себя невозможно, ― в ее голосе прозвучала грусть. ― Так же, как и понять других. Случайные слова, подобие знания, глупая вера… а потом ― сомнение. И пустота.

― Ты все равно не сдашься. ― Он знал это.

― Я никогда не сдаюсь, ― с неожиданной твердостью сказала она. И он понял ― в этой девушке больше от знакомой ему мечницы, чем от дуэлянтки, которую уже не помнил.

А в нем?

― Мы пришли, ― он указал взглядом на крест, возвышавшийся неподалеку. ― Где быть оставшимся богам, как не в подсобном помещении?

«Ведь большинство богов ушло. Растворилось в том, чужом пространстве».

― Химемия, ― выдохнула его спутница.

Та, кого она знала как Химемию Анфи, а он ― как Невесту-Розу, была распята на кресте. Под крестом извивались языки жадного пламени; дым поднимался к выцветшему небу, и, как дым, летели по ветру распущенные темные волосы. Опущенную голову венчала диадема; подол шикарного платья был изорван, обнажал переломанные ноги.

Богиня Химемия Анфи. Ведьма Невеста-Роза.

― Роза, цветущая на Краю Света, ― он чувствовал усталость. Невероятную. Смертельную. Он хотел снять с руки кольцо, напоминающее оковы. Хотел сорвать с мундира черную розу, и так ронявшую лепестки. Но ― не мог. ― Для ТЕБЯ…

― Содзи, сделай что-нибудь! ― его спутница не могла приблизиться к пламени ― слишком горячо, и до Химемии не добраться; огонь охватит раньше. Не пощадит.

Химемия Анфи, распятая на кресте, медленно подняла веки. Сквозь неверное, плывущее пламя разглядела ту, что пришла к ней. Чуть шевельнулись сухие губы; его спутница заметила. И поняла. Как и он.

«Утэна… Ты пришла ко мне».

― Содзи! ― его спутница не находила себе места. Ее взгляд метался от него к Химемии Анфи; еще секунда ― и она бросилась бы в пламя. Настоящий принц… безрассудная идиотка.

Он не дал ей совершить эту глупость. Вынув из поясного кошеля глиняные розы, он кинул их в огонь. Без сожалений.

― На протяжении всей жизни, ― сказал он, глядя, как гаснет пламя, и стебли роз обвивают крест, на котором пробиваются молодые листья, ― я искал время. И ходил, и не знал отдыха, меряя землю шагами. А время давно нашло меня. И сейчас, ― он глянул на Невесту, чьи раны исцелились в мгновение ока; расцветающие розы не позволили ей упасть с креста, который больше не удерживал ее и вообще, кажется, превратился в дерево, ― я должен вернуться.

Розы выстлали алую дорожку, и Химемия Анфи, ступая смуглыми ступнями, спустилась по ней вниз. Прямо в объятия ждавшей ее Утэны Тендзё.

― Вернуться? ― спросила Невеста-Роза, пристально на него глядя. ― Куда? Назад, в иллюзию, откуда мы все родом? Так, Микаге-сэмпай?

― Нет, ― он покачал головой. ― Домой.

Стебли роз потянулись к той, кого он знал как Утэну. Они не могли задержать в своих сетях Химемию Анфи, потому что та сама была цветком.

― Зачем цветам нужны шипы? ― спросил он, заслоняя Утэну собой.

― Шипы ни за чем не нужны, цветы выпускают их просто от злости, ― обронила Химемия Анфи. Она понимала лучше других. Прекрасный цветок, на который никто не обращал внимания… потому что все хотели владеть одним из его шипов. Они верили, будто в этом шипе заключена невероятная сила.

Сила, способная изменить мир.

Утэна увидела силу настоящую.

― Не верю я тебе… ― улыбнулся он. Улыбка далась легко, несмотря на то, что десятки шипов вонзились в его тело; розовые стебли оплетали все теснее, грозя удушить, кроша прошлое с той же легкостью, что и кольцо с мертвым цветком. ― Они стараются придать себе храбрости. Они думают: если у них шипы, их все боятся…

За алыми цветами не было видно крови.

― Уходи, ― сказал он, не сводя взгляда с Утэны. ― Очередной естественный портал совсем близко; уходи. И уводи свою розу.

― Содзи, я… ― она хотела спасти и его, но он не дал. Она хотела сказать что-то еще, но он перебил:

― Здесь будет сад. И розы. Не черные. Наконец-то. А тебе здесь не место. Иди; есть и другие миры, кроме этого.

― Но, Содзи!..

― Идем, Утэна, ― Химемия решительно взяла ее под руку ― совсем как он недавно. ― Он решил. Так будет лучше для всех.

Утэна шла неохотно. Часто оглядывалась. И Содзи, чья плоть становилась цветами, сквозь которого пробивались, прорастая, жесткие колючие стебли, смотрел на нее в ответ.

Только на нее. До самого конца, желая навсегда запечатлеть ее образ в своем сознании, выжечь на внутренней стороне век.

Когда Тендзё Утэна и Анфи Химемия растворились в естественном портале, Содзи Микаге позволил себе закрыть глаза и безвольно обвиснуть на шипах-мечах, которые пронзили его.

«Я все еще существую, ― подумал он с некоторым удивлением. ― Прозрачный, неосязаемый, легкий, будто вздох… Я все еще есть. Я ― здесь».

Он знал, что здесь и останется ― пока скорлупа чьего-то мира не треснет в очередной раз. Почти гроб; почти крылья из цветов. Радужные, эфемерные, неуловимые…

Содзи Микаге стал новым бутоном на краю света.

Счастлив тот, кто может умереть ― ведь ему дано вкусить радость жизни.

Счастлив тот, кто умереть не может ― ведь однажды он почувствует, что значит быть живым.

The End.

Laora

• Главная
• Фантворчество
• Фанфики
• Laora
• Роза, цветущая на Краю Света